Один из них — Отто Адольф Вейсман фон Вейсенштейн, или, попросту, Отто Иванович, как называли его товарищи по оружию. Прибалтийский немец, потомок ливонских рыцарей, он поступил на русскую службу в 1744 году, в 18 лет. Несколько лет он служил в нижних чинах, то есть не понаслышке знал, какова солдатская лямка. И не мыслил себя вне армии, хотя карьера его складывалась медленно. Капитаном он стал лишь через восемь лет беспорочной службы.

Его боевым крещением стала Семилетняя война. Вейсман отличился в сражениях с пруссаками при Гросс-Егерсдорфе и Цорндорфе, не раз был ранен и к концу войны командовал полком. Но настоящий «час славы» пробил для него позже — в эпоху Екатерины Великой, во время Русско-турецкой войны 1768−1774 годов, которая и стала определяющей для судеб Новороссии.

В прологе той войны, во время осады Хотина в 1769 году, полковник Вейсман несколько раз водил своих храбрецов на турок в штыковые атаки — под покровом ночи. Приступ в те дни не удался. Командующий, фельдмаршал Александр Голицын, действовал слишком осторожно. Вейсмана тогда считали чуть ли не единственной надеждой армии, сражавшейся против турок. Не случайно после хотинских подвигов он стал генерал-майором, а Голицын вскоре сдал командование куда более решительному Петру Румянцеву.

И летом 1770 года Вейсман командовал авангардом Румянцева в победной баталии при Ларге, внес он свой вклад и в знаменитую Кагульскую победу.

А осенью Вейсман стал действовать самостоятельно. В той кампании он научился воевать по-новому. Совершал быстрые «поиски», во главе небольших отрядов неожиданно переправлялся через реки и нападал на врага и уничтожал его. Залог успеха при такой тактике — решающий штыковой удар и финальная атака кавалеристов, которые, как правило, преследовали отступавшего противника. Именно эта тактика приносила победы в Новороссии и на Дунае. Так ему удалось захватить крепости Исакчи и Журжу. А в марте 1771 года Вейсман восхитил всю Россию неожиданным нападением на османские укрепления в Тульче. Отряд из 800 человек разгромил пятитысячный гарнизон. Через несколько недель он совершил еще один рейд на Тульчу, вновь завершившийся победой.

В июне 1773 года Вейсман прикрывал переправу основных сил Румянцева при Гуробалах, возле Кучук-Кайнарджи. В самой гуще боя янычар ударил русского генерала саблей и, раненого, застрелил в упор.

Падая на выжженную траву, генерал успел сказать своим: «Не говорите солдатам». Вейсман понимал: его гибель может вызвать панику. И гренадеры бросились в штыковую — как учил Вейсман. Над турецким лагерем вскоре взвился русский флаг. Всего лишь 15 человек потеряли наши войска в том бою, но среди них командир, генерал Вейсман, которого оплакивала вся Россия.

Александр Суворов, узнав о гибели генерала, воскликнул: «Вейсмана не стало — я остался один». Все считали Отто Ивановича отчаянным храбрецом, понимали, что он всегда бросается туда, где опасно, но не могли представить, что славная жизнь оборвется так рано, на 47-м году, когда высокие звания и награды только начали украшать его послужной список. Но именно в Кучук-Кайнарджи — там, где погиб Вейсман, — через год Румянцев подпишет с турками мир, который откроет широкие возможности для развития Новороссии и Причерноморья.

Отец Василия Долгорукова когда-то был астраханским губернатором, но при Анне Иоанновне впал в немилость и пребывал на правах ссыльного в своем имении под Костромой. В 13 лет, когда сына опального вельможи определили рядовым в армию, Василий почти не знал грамоту. И записали его, конечно, не в гвардейский полк, а в самый обыкновенный — Троицкий драгунский. Он и не собирался блистать при дворе, понимая, что может добиться положения только воинской доблестью, — хотя производить Долгоруковых в офицеры воспрещалось.

Его полк оказался в армии фельдмаршала Миниха, которая должна была занять Крым. Миних расположил войска в лагере на подступах к Перекопу. Чтобы взять крепость, предстояло преодолеть ров, наполненный водой, и 20-метровый вал. В ночь на 20 мая 1736 года Миних решился на приступ. В армии знали о его приказе: тот солдат, который первым взойдет на перекопский вал и останется жив к финалу баталии, получит офицерское звание. Первым оказался Долгоруков. Вслед на ним на вал вскарабкались другие солдаты, и завязался бой, в котором защитники Перекопа дрогнули. После победы Миних поздравил храбреца со званием прапорщика. Когда фельдмаршал узнал, кто перед ним, произнес: «Миних никогда не лгал, он останется офицером». По легенде, ему пришлось хлопотать за 14-летнего Долгорукова перед императрицей — и Анна Иоанновна смилостивилась. После этого Долгоруков участвовал во взятии Бахчисарая, Очакова, в победе при Ставучанах, сражался доблестно, но новых повышений в звании не получил. Всё изменилось только после прихода на престол императрицы Елизаветы Петровны. Долгоруковым вернули имение и честное имя, а бывший солдат стал генералом.

Противник потерял более 1200 человек, русские войска — 160. Блестящая победа открыла армии Долгорукова путь к ханской столице — Кафе. На подступах к ней состоялось еще одно генеральное сражение, в котором Долгоруков снова одержал победу. Сказались военное искусство и опыт полководца, прошедшего путь от солдата до генерала. Один за другим перед Долгоруковым капитулировали крымские города Керчь, Балаклава, Арабат. Местное население относилось к русским, по большей части, уважительно. Князь не допускал мародерства и самоуправства.

Екатерина не просто награждала Долгорукова, она находила особый, доверительный тон для писем генералу: «Вы в сей войне не единожды доказали, что тут, где польза Империи того требует, ваше стремление единственно есть преодолевать все препятствия. Будьте уверены, что я отменным оком смотрю на все ваши подвиги и что ваши заслуги и любовь вашу ко мне никогда не забуду».

Воинственный хан Селим бежал в Стамбул, на его престол Долгоруков возвел сторонника России, хана Сахиба II Гирея. Новый крымский правитель подписал с русским генералом Карасубазарский трактат, провозглашавший ханство независимым от Османской империи государством, состоящим под покровительством России. Эти победы принесли Долгорукову орден св. Георгия 1-й степени, шпагу с алмазами, алмазы к ордену св. Андрея Первозванного и главное — почетный титул князя Крымского. Когда заканчивалась война, на переговорах Османская империя согласилась с независимым статусом Крымского ханства. Прошло несколько лет — и хан Шагин-Гирей, союзник Петербурга, попросил присоединить полуостров к Российской империи, что и случилось — без единого выстрела. Заслуга Долгорукова в этом несомненна. Он первым после князя Владимира Святого настежь открыл для России двери Крыма, двери древней Тавриды.
И в низшем звании бывает герой…

Русская крепость Кинбурн, расположенная на косе, далеко уходившей в Черное море, прикрывала Херсон — важнейший город, основанный Потемкиным. Фактически крепость прикрывала всю Новороссию. Там и состоялось первое большое сражение второй екатерининской Русско-турецкой войны, которая началась в 1787 году. Кинбурнским гарнизоном и войсками, которые защищали косу, командовал генерал-аншеф Александр Васильевич Суворов.

Решающие события грянули 1 октября. Турки в тот день не просто высадили десант под Кинбурном, они надеялись прочно овладеть крепостью и стянули к суворовской твердыне немалые силы. В кинбурнской церкви в то утро шла торжественная служба: отмечали праздник Покрова Пресвятой Богородицы. Там, конечно, присутствовал и Суворов. Все отметили его хладнокровие: когда генералу сообщили об османском десанте, он приказал спокойно закончить службу: «Пусть уж все вылезут». Тем временем турки, как никогда, быстро строили укрепления, рыли траншеи и готовились к артиллерийскому удару по русским позициям, а затем и к штурму Кинбурна.

В какой-то момент Суворов принял раненого всадника за русского, крикнул ему что-то подбадривающее. А это был турок… На Суворова бросились сразу несколько врагов. С одним из них он завязал бой, а гренадер Шлиссельбургского полка Степан Новиков поразил штыком и обратил в бегство сразу нескольких. Турки предприняли еще одну попытку напасть на Топал-пашу (так они называли Суворова — Хромой генерал), но Новиков сражался по-богатырски, один против тридцати… В той схватке он, без сомнений, спас Суворова от гибели. Потом пришла подмога и турки дрогнули и отступили. Суворов приказал преследовать врага.

Итог сражения — полная победа. Немногим противникам удалось спастись. Среди убитых обнаружили и тела двоих французских инженеров.

Позже полководец вспоминал: «Пальба с обеих сторон была смешана с холодным ружьем. Я велел ударить двум легкоконным эскадронам: турки бросились на саблях, оные сломили и нас всех опрокинули, отобрали от нас свои ложементы назад. Я остался в передних рядах. Лошадь моя уведена; я начал уставать; два варвара на збойных лошадях — прямо на меня. Сколоты казаками; ни единого человека при себе не имел; мушкетер… Новиков, возле меня теряет свою голову, я ему вскричал; он пропорол турчина штыком, его товарища — застрелил, бросился один на тридцать человек. Все побежали, и наши исправились, вступили и паки в бой».

Главнокомандующий Григорий Потемкин опасался таких турецких вылазок и после кинбурнской победы откровенно ликовал. Это видно по его тогдашней переписке с Екатериной II. Суворова, дважды раненного под Кинбурном, за эту победу наградили орденом Св. Андрея Первозванного — высшим в Российской империи. А Новиков получил серебряную медаль на георгиевской ленте c надписью: «Кинбурнъ. 1 октября 1787». Первым — по-видимому, стараниями Суворова. Часто бывало, что после больших побед подобными медалями награждали всех участников сражения. Но после Кинбурна таких награждений было только сорок, а среди солдат — и того меньше. Более того, Потемкин лично наградил Новикова в Екатеринославе.

Несколько десятилетий спустя в России возникла благородная традиция: навечно включать в списки частей героев, чьи подвиги остались в народной памяти. А в 1912 году, накануне Первой мировой, вышел приказ: «Увековечить имя гренадера Степана Новикова, зачислив его в списки первой роты 15-го пехотного Шлиссельбургского генерал-фельдмаршала князя Аникиты Репнина полка».

О Новикове Александр Васильевич вспоминал постоянно, рассказывая о солдатской доблести. Это про него Суворов писал в «Науке побеждать»: «Богатыри! Неприятель от вас дрожит. За ученого трех неученых дают. Нам мало трех! Давай нам шесть! Нам мало шести, давай нам десять на одного! Всех побьем, повалим, в полон возьмем!» И — главное:

«Богатырь заколет полдюжины, а я видал и больше».
Это уж точно про силача-гренадера, которому Суворов был обязан жизнью.

Взятие Очакова, Измаила, победы при Фокшанах, Рымнике и Мачине, разгром османского флота при Керчи и Калиакрии, а также штурм Хаджибея и строительство Одессы — всё это было гораздо позже. Героическая оборона екатерининской Новороссии от угрозы с Юга началась именно при Кинбурне — с победы таких чудо-богатырей, как Степан Новиков.

заместитель главного редактора журнала «Историк»

Арсений Замостьянов,