Петр Великий, стремившийся к Черному и Азовскому морям, когда-то лелеял идею построить новую столицу своего царства в устье Дона. Он понимал, что эти земли — будущее России. Первому русскому императору развитие Новороссии пришлось бы под стать: размах начинания соответствовал его характеру, да и тем задачам, которые неутомимый реформатор ставил перед своей державой. Но Северная война надолго отвлекла внимание Петра: он стал гением места для Приладожья и Копорья, но не забывал и о южных рубежах своей империи.

Костромич-рудознатец Григорий Капустин, выдающийся геолог своего времени, одним из первых прибыл еще почти на безлюдное Дикое Поле в поисках минералов. На территории нынешнего Донбасса он впервые развернул работы в 1721 году, и задумал эту экспедицию сам Петр Великий. Он же поддержал Капустина после его реляций о первых находках. Распоряжение императора было лаконичным: «Туда, где приискал подьячий Капустин уголья, послать нарочных для осмотра и сыска каменного угля».

Императрица Анна Иоанновна велела построить на северных границах будущей Новороссии несколько небольших крепостей, так называемую Украинскую линию. Там с 1731 года жили военные, казаки и немногочисленные переселенцы

Россия начала всерьез осваивать этот край во времена императрицы Елизаветы Петровны, которая назвала часть территории будущей Новороссии Новой Сербией и Славяно-Сербией, и вот почему. Еще в 1750 году полковник австрийской армии Иван Хорват обратился к русскому посланнику в Вене Михаилу Бестужеву-Рюмину с просьбой разрешить ему и другим выходцам с Балкан поселиться в России. В первую очередь он хлопотал за сербов, оказавшихся на службе «Священной Римской империи германской нации». Они, подобно русским казакам, несли службу на границе с османами. Но в католической Австрии православным жилось не вольготно.

В России к тому времени уже жили переселенцы с Балкан и чувствовали себя вполне уютно. Так, в крепости Тор еще с 1720-х годов обосновался сербский гусарский полк Ивана Албанеза. Эта твердыня станет основой будущего города Славянска. Бестужев-Рюмин отнесся к предложению Хорвата благосклонно и вскоре в Австрию приехали русские вербовщики. «сколько бы из сербского народа в Российскую империю перейти не пожелало, все они как единоверные в службу и подданство приняты будут». Для поселения им отвели территорию между Днепром и речкой Синюхой. Первыми прибыли на место новой службы Хорват, ставший русским полковником, и его отряд. Его резиденцией стал город Новомиргород, что на реке Большая Высь. Этот город существует и в наше время. Два сына полковника Хорвата дослужились в России до генеральских чинов.

Новая Сербия по замыслу дочери Петра Великого должна была стать одним из центров православного возрождения. Так в Диком Поле появились островки жизни — армейской и крестьянской. Главным форпостом края в то время была крепость св. Елизаветы — в будущем Елисаветград, а в советское время Кировоград.

Важную роль в становлении будущей Новороссии сыграли и известные своим трудолюбием приверженцы «старого обряда», которым в то время в Центральной России жилось непросто. В этом краю разрешалось не брить бороды, и вообще староверов в Новой Сербии, а потом и в Новороссии не притесняли. Они крестьянствовали, торговали, открывали мануфактуры — словом, способствовали процветанию края. Любопытно, что из Речи Посполитой в Новую Сербию принимали только православных и старообрядцев, о католиках и иудеях и речи не шло. При Екатерине правила стали куда свободнее.

Считается, что термин «Новороссия» предложила сама императрица Екатерина. Елизаветинское понятие «Новая Сербия» уже не соответствовало планам расширявшейся державы. Весной 1764 года братья Никита и Петр Панины, дипломат и полководец, представили императрице проект о дальнейшем обустройстве провинции Новая Сербия, которую они не без лести предлагали назвать Екатерининской. Но Русская Семирамида собственноручно изменила название вновь создаваемой губернии на Новороссийскую.

Губернию, все еще малозаселенную, разделили на три провинции —Елисаветинскую, Екатерининскую и Бахмутскую. В сентябре 1764 года в пределы Новороссии по просьбе местных жителей включили малороссийский городок Кременчуг, который вскоре разросся и стал центром губернской администрации. «План о раздаче в Новороссийской губернии казенных земель к их заселению» 1764 года гласил, что поселенцы независимо от того, откуда они пришли, будут пользоваться всеми правами «старинных российских подданных». В Новороссию стали переселяться жители всех губерний империи — с каждым десятилетием все более охотно.

Первым «главным командиром Новороссийской губернии» стал генерал-поручик Алексей Мельгунов. Екатерина высоко ценила его способности, но вскоре перевела губернатором в Ярославль. На восемь лет удержался на этой хлопотной должности опытнейший генерал-аншеф Федор Воейков. К концу его правления мощное влияние на развитие края стал оказывать вошедший в силу Потёмкин — еще не князь Таврический, но уже сиятельный граф и «душевный друг» императрицы.

Любимец государыни был человеком веротерпимым, и это сказалось на судьбах Новороссии. Еще в 1767 году в Уложенной комиссии он исполнял обязанности «опекуна татар и иноверцев». Он без предрассудков относился к переселению в Россию множества представителей различных конфессий. Например, Потёмкин составил небывалую по тем временам программу привлечения иудеев в Новороссию, чтобы оперативно развернуть торговлю в новых городах и поселках.

Первым городом, построенным по инициативе Потёмкина, был Херсон. Свое имя город получил в честь древнегреческого и затем византийского поселения Херсонес, расположенного на Крымском полуострове. Тот самый город, в котором крестился князь Владимир Святой. Это значимый фактор: Екатерина и ее соратники вполне резонно подчеркивали укорененность новоросских земель в русской истории. За Херсоном последовали Никополь, Екатеринослав, Павлоград и Мариуполь. Обустраивались и уже существовавшие города Кременчуг (его называли и Славянском), Бахмут, Тор.

Князь Таврический оказал, пожалуй, сильнейшее влияние на судьбы Новороссии, хотя далеко не все его начинания удалось воплотить. Но и того, что сделано, достаточно, чтобы признать Потёмкина выдающимся управленцем. Он обеспечил бескровное присоединение к России и, соответственно, к Новороссии, Крыма. Край расширил свои границы и стал еще привлекательнее для переселенцев и промышленников. В Херсоне и Николаеве строились военные корабли и торговые суда. В сентябре 1783 года со стапелей верфи сошел на воду первый флагман Черноморского флота — 66-пушечный линейный корабль «Слава Екатерины».

В Екатеринославе путешественники, к которым присоединился австрийский император Иосиф, присутствовали при закладке храма. Он должен был напоминать римский собор, но Потемкин посоветовал архитектору Клоду Геруа, чтобы наша колоннада была «на аршинчик длиннее». Спасо-Преображенский собор и сегодня выглядит величественно, хотя после смерти Потёмкина проект пересмотрели и упростили.

Больше всего и Екатерину, и ее спутников поразил Крым, а особенно флот, возникший как будто из ниоткуда. «Мы с удивлением и с немалым удовольствием увидели, что здесь сотворено… Степи обещают везде изобилие… Где сажают, тут принимается и растет… Прошу вспомнить, что шесть лет назад не было ничего… Крепость не в пример лучше киевской… Дома мещанские таковы, что и в Петербурге не испортят ни которую улицу; казармы гораздо лучше гвардейских».

Достойным преемником Потёмкина в Новороссии стал Михаил Воронцов, губернаторствовавший на юге России не одно десятилетия. К тому времени он проявил себя как воин и полководец, участник победных сражений 1812–1814 годов. Сражался при Бородине и под Парижем… В Новороссии Воронцов показал себя крупнейшим управленцем. Именно по инициативе просвещенного генерал-губернатора Крым стал центром виноделия и местом летнего отдыха. И Одесса, и Таврида превращались в край парков и дворцов. Воронцов основал порт Бердянск, превратил в крупные торговые центры Таганрог и Николаев. Он серьезно относился к развитию сельского хозяйства и поставил развитие этой отрасли на научный лад. Именно при Воронцове в Новороссии начали разводить тонкорунных овец. Это лишь один пример его деятельности в аграрной области. На 30 лет край получил рачительного хозяина. И снова в Новороссию потянулись переселенцы, верившие в перспективность края.

Эпохой в истории Новороссии стал и Эммануил Осипович де Ришелье, прапраправнучатый племянник знаменитого французского кардинала. Участник штурма Измаила, он еще в молодые годы поверил в перспективы потёмкинской Новороссии и предложил Екатерине II смелый план переселения недовольных революционными событиями французов в Приазовье. Эта затея не удалась: немногие потомки галлов рискнули переселиться в губернию, отдаленную от европейских столиц, от Петербурга и Москвы. Но Ришелье видел в этом преимущество: там можно было действовать инициативно, не утопая в бюрократических препонах. При нем Одесса стала крупнейшим в России портом с правом беспошлинного ввоза иностранных товаров. Город разросся и вскоре по населению (весьма многонациональному) уступал в Российской империи только двум столицам и Варшаве.

К началу XIX века Новороссия стала житницей страны, а спустя несколько десятилетий еще и кузницей. Когда заработали железные дороги (их на Донбасс и по всей Новороссии провели в 1860—1880-е), там быстро развивалась индустрия. Правда, само слово «Новороссия» в официальным документах звучало все реже.

Новороссийское генерал-губернаторство просуществовало до 1874 года. За это время оно вобрало в себя Очаковскую область, Тавриду и Бессарабию, стало южной визитной карточкой империи. Но и после формального упразднения этого образования сохранились и понятие «Новороссия», и особый сплав культур, из которого сложился местный менталитет, и новороссийский характер, которому присущи предприимчивость и авантюрность, юмор, жизнелюбие и свободолюбие, и, конечно, умение трудиться, добиваться своего, потому что к нужде и мрачному прозябанию жители этого края не привыкли.

заместитель главного редактора журнала «Историк»

Арсений Замостьянов,